Забудь все свои лучшие качества

дин мой знакомый говорил:
– У нас с мамой прекрасные отношения только на расстоянии. Находиться с ней под одной крышей больше двух дней не могу. Если приезжаю утром, к вечеру уже хочу убежать. Весь на нервах. Хотя мама умоляет остаться.

– Мама у тебя прекрасная, и ты хороший, добрый. Почему же вам не живётся вместе? – спрашивала я, но он не мог дать вразумительного ответа.
Впрочем, моя собственная жизнь ответила на этот вопрос.

Со своей мамой я жила до 18 лет. Окончив школу, уехала в Москву – сначала учиться, потом нашла работу в столице, родила сына Толика. С его отцом мы расстались, когда мальчик был ещё маленький. Растила ребёнка одна. Сильная и самостоятельная, в сыне видела смысл жизни. Ни в чём не отказывала, всё свободное время посвящала ему. Толик отвечал мне взаимностью. Мне казалось, нам больше никто не нужен.

И когда подростком сын вдруг стал бунтовать, показывать характер, я была уверена, что это переходный возраст и со временем пройдёт. Но чем старше он становился, тем чаще мы ссорились. Не нравилось ему, что я убираю в его комнате, покупаю вещи без его ведома и, как любая хорошая мама, наблюдаю за его окружением, слежу за учёбой. Ругался со мной:
– Опять куда-то заныкала мои ботинки.

А я их просто помыла и выставила на балкон сушиться.

– Зачем рылась в моих вещах?

Да я просто навела порядок в его хаосе! Должен сказать спасибо!

– Не звони мне постоянно, – требовал он.

Ну как же не звонить, если ночь, а его нет дома?

Зову ужинать, а он:
– Оставь меня в покое!

Вроде мелочи, но из них складывалась наша семейная жизнь. Она становилась всё конфликтнее, всё труднее.

На своё 18-летие Толик пригласил друзей. Я всю ночь пекла пироги и накрыла роскошный стол. А он заказал пиццу и, когда гости стали собираться, попросил, чтобы я ушла из квартиры. Обиженная, гуляла по городу. Вернувшись, увидела, что к моим пирогам никто не притронулся, и расстроилась ещё больше.

А на те деньги, которые ребята подарили Толику на день рождения, сын купил мне в подарок дорогущий кухонный комбайн.

– И куда мне поставить этот огромный агрегат? У нас нет столько свободного места. Зачем он? Я и без этой техники вкусно готовлю. Лучше бы себе самокат купил, – ругала я сына.

А когда он с помощью этого комбайна решил сам приготовить обед, возмущалась:
– От него мусор и грязь. Зачем ты вообще суёшься не в свои дела? Тебе что, есть нечего?

Сын подходит к холодильнику, я его отталкиваю:
– Сама соберу на стол.

Собирается на улицу, я уже подаю ему куртку.

– Не забудь ключи, телефон, деньги, перчатки.

Ухаживаю за ним, а он злится.

Стал чёрствым, холодным, замкнутым. Не радуется моим разносолам, моим объятиям, подаркам, сюрпризам, моему порядку в квартире.

Прошлой весной Толик решил бросить институт и устроиться на завод. Я, конечно, сопротивлялась:
– Зачем? Я же тебя обеспечиваю. Сначала получи диплом.

В июне забронировала места для нас двоих в крымском санатории, думала, там, под солнышком, уговорю сына продолжить учёбу. А он мне:
– Езжай одна.

Разрыдалась. Плюнула на санаторий и в отчаянии поехала к маме – в маленький городок в Алтайском крае.

Впервые оставила ребёнка одного на месяц, беспокоилась, писала ему: «Ты поел? В морозилке порции на каждый день, только разогрей!»

Вечером требовала отчёта: «Ты дома?»

Сын, как обычно, отвечал кратко: «Всё хорошо. Не волнуйся».

«Как не волноваться, если я не знаю, дома ли ты? Пришли фотографию, что дома». «Не забудь выключить газ!» «Если пойдёт дождь, надень резиновые сапоги. Простудишься».

Надеялась, что успокоюсь у мамы, в местах своего детства, которые не навещала столько лет. Приехала с подарками. Хотела сразу их раздать, но мама уговорила сначала поесть, хотя я не была голодна. Ела через силу, а она всё подкладывала, ведь готовилась к моему приезду несколько дней. Угощения хватило бы на батальон.

– Ешь, а то обижусь. Ты такая худенькая.

А я-то, наоборот, считаю себя в теле, всю жизнь худею с переменным успехом.

Наконец вывалилась из-за стола, распаковываю чемодан. Достаю подарки – мама в ужасе:
– Зачем потратилась? У тебя маленькая зарплата, а тебе ещё Толика поднимать. Не нужна мне ещё одна кофта. У меня их полный шкаф. Заберёшь обратно.

И тут я вспомнила кухонный комбайн, который подарил сын. Первый звоночек. Значит, Толик чувствовал ту же обиду за непринятый подарок, что и я. Как ему было больно, я поняла, только сама это испытав.

Хотела выспаться на свежем воздухе, но в семь часов утра мама уже будит:
– Я тебе блинчики испекла.

Чтобы не обижать, терпеливо съела и блинчики, и пироги, и наваристый борщ.

– Ты у меня поправишься. Я тебя откормлю! У меня ещё холодец.

Кухня у мамы стоит без ремонта лет тридцать. Посуда старенькая, местами потрескавшаяся, сковородки – видавшие виды, кастрюли кое-где уже не отмываются. Решила сделать ей сюрприз, сходила в хозяйственный, купила новую утварь и получила за это втык:
– Я привыкла к старым. Мне ничего не нужно. Заберёшь всё это в Москву.
– Не трогай!
– Не покупай.
– Я сама.
– Только я знаю, как обращаться с моей стиральной машиной, ты можешь сломать.
– Лучше я, ты не умеешь.
– Ну вот, взяла не ту тряпку!

Взялась полить мамины цветы.

– Неправильная вода. Я её для полива сначала отстаиваю.

Хотела пропылесосить – снова не так! Лампочка перегорела, нужно заменить, но даже это сделать мама мне не позволила:
– Ты можешь порезаться.
– Но я делала это тысячи раз.
– Не знаю, как ты это делала. В детстве в твоих вещах всегда был бардак. А я – чистюля, – выпалила мама без зазрения совести.

На вторую неделю я уже не смела и рыпаться. Точно парализованная, сидела перед телевизором, а мама бегала вокруг меня:
– Съешь! Попробуй! Отдыхай!

Изнемогая от безделья, я созвонилась со своими школьными подружками. Встретились в кафе. За пару часов мама позвонила четыре раза:
– Ты в порядке?

В восемь вечера:
– Уже темно. Одной ходить опасно. На такси? Нет, это дорого.

А когда я вернулась, мама почувствовала запах алкоголя и воскликнула:
– Ты выпиваешь?
– Мама, мне сорок восемь лет! Я знаю, сколько и когда могу выпить.
– Это в тебе папины гены, – схватилась за сердце мамочка. – Значит, и ты сопьёшься.
И снова меня накрыло дежавю – именно эти слова я недавно произнесла своему сыну. А ведь ни мой, ни его отец алкоголиками не были.

Я мечтала об уютных ностальгических вечерах, но мама почему-то вспоминала исключительно мои детские проделки и шалости, не понимая, что этим меня обижает. Вроде смешные истории, но я чувствую, что она меня высмеивает. Поделилась с ней проблемами с сыном. Мама, вместо того чтобы меня поддержать, констатировала:
– Мне тоже с тобой было трудно. Но я справлялась.

Делилась проблемами на работе, а она:
– Я-то всегда умела находить общий язык с коллегами.

Когда у мамы поднялось давление, она не позволила мне даже сбегать в аптеку.

– У меня есть все лекарства.

Хотела прилечь рядом, обнять её, пожалеть, сказать тёплые слова, но мама запротестовала:
– Что за телячьи нежности? Что за усю-сю? Я ещё не умираю. Иди, поешь творожок. А я скоро встану. Я не расслабляюсь, я сильная и привыкла быть самостоятельной. Мне не от кого ждать помощи. Ведь ты далеко.

Вроде бы мама во всём права, ничего плохого не сказала, но во мне поселилась обида. Я заткнулась. А потом замкнулась. Точно так же, как мой сын Толик.

В доме мамы я чувствовала себя абсолютно ненужной. Маленькой, беспомощной, ни к чему не пригодной. Очень люблю её, и она меня любит, но находиться с ней рядом мне некомфортно, порой невыносимо. Её контроль, её круглосуточное внимание, отношение ко мне, как к глупой неумёхе, заставляли вспоминать отношения с моим собственным ребёнком.

Моя трудолюбивая, ответственная, аккуратная, расчётливая и очень хозяйственная мама показала мне меня. Как через увеличительное стекло я смотрела на неё, а видела себя. На первый взгляд в обеих заложены превозносимые в обществе черты: собранность, рассудительность, участие, отзывчивость, усердие, самопожертвование. Но эти качества могут быть очень опасны, вредны, если не знают ограничений. Забота бывает чрезмерна, и тогда она мешает, подавляет, ограничивает, ослабляет, парализует, сводит другого человека на нет.

Своими благими намерениями мама лишала меня собственного мнения, инициативы, растаптывала мою свободу. То же самое делала и я по отношению к Толику.

Я ведь добра ему желаю. Не нагружаю работой по дому. Всё делаю для него и за него. Так я считала. Но благодаря маме поняла, что делала всё это не для сына, а только чтобы потешить своё самолюбие. Ах, какая я щедрая, добрая мать! Ах, какая сильная! Лучше матери не найти! Без меня мальчик пропадёт! Умрёт с голоду! В грязи утонет!

Возвышая себя, я обесценивала своего самого любимого человека. Точно так же, как моя мама – меня.

Мучаюсь моральной дилеммой. С одной стороны, я не помогаю маме, я плохая дочь. Молодая бездельница развалилась на диване, а старая больная мать хлопочет на кухне. С другой стороны, она даже не позволяет мне ей помочь. И, развалившись на диване, я психую, нервничаю, страдаю, наверняка так же, как страдает со мной сын.

Проведя очень поучительный отпуск у мамы, я узнала о себе больше, чем за всю предыдущую жизнь. И о своём ребёнке тоже. Мама помогла мне увидеть его взрослым. И воспринимать серьёзно, как равного, а не как грудничка.
«Я знаю, что тебе со мной нелегко. Прости меня», – написала сыну на обратном пути. «Мам, ты чего? – удивился он. – Как тебе отдыхалось у бабушки?» «Отлично. Она меня многому научила».

Пока ехала домой, по привычке планировала генеральную уборку: холодильник точно пустой. На рынок схожу. Вещи не глажены… Руки соскучились по любимым домашним делам. Приехала и онемела. Сын навёл идеальный порядок, а в своей комнате сделал косметический ремонт. Я даже представить не могла, что он на такое способен.

Похвастался:
– Приготовил для тебя тыквенный суп и японские роллы.

Я вздыхала:
– А что же мне теперь делать? Зачем тогда я?
– А ты отдыхай! – ответил ребёнок, перечеркнув всю мою значимость и нужность. И тоже меня обесценил.

Вот тогда я начала самую большую работу в своей жизни. Училась быть бесполезной, что оказалось гораздо сложнее, чем приносить пользу. Училась ничего не делать и получать удовольствие в одиночестве. Училась жить сама по себе. Гасила свою безграничную любовь, которая может быть в тягость.

Будь спокойна как удав. Если не спросит, не отвечай. Если не просит, не лезь с помощью. Не суетись. Засунь подальше свой безудержный материнский инстинкт. Засунь подальше свои многолетние привычки и лучшие материнские качества – убеждала я себя.

Ох, как тяжело этому следовать! Как я себя ломаю! Как чешутся руки снова продемонстрировать свою незаменимость! Снова почувствовать себя лучшей хозяйкой, лучшей мамой, начальником не только своей, но и чужой жизни. Но я держусь. Вспоминаю мамочку и свои страдания в её квартире.

На днях по видеосвязи она сказала, что чувствует себя «не ахти». Зная её, это «не ахти» оцениваю как крик о помощи. Ведь она не умеет жаловаться. Подумываю переехать к ней. Сыну эта идея нравится. И мама хочет, чтобы я жила с ней. А для меня это будет новым испытанием. И новой не менее трудной работой над собой. Легко любить родителей на расстоянии. А лицом к лицу на одной кухне…

Становиться маленьким беспомощным ребёнком под крылышком у любящей мамочки я не хочу. Справлюсь ли?