Анна Дворжецкая: Мне надо, чтобы всё было идеально

– Анна, вам тогда было девять лет. Правда, что именно эта трагедия повлияла на ваш выбор профессии?
– Да, я тогда ещё не задумывалась, кем хочу стать. Но, прочитав, что «династия закончилась», попросила маму отвести меня в киношное агентство. Что она и сделала. Вскоре меня утвердили на роль в сериале «Полосатое лето» про приключения городских ребят в детском спортивно-оздоровительном лагере.

– Помню, вы, мальчишки и девчонки, в этом кино все такие дружные, все в краповых беретах… Кстати, часто актёры на мой вопрос «сохраняете ли вы дружбу с товарищами по съёмкам?» отвечали, что профессия к этому не располагает: отыграли – и разбежались. Неужели и вы, дети, после тех съёмок не сохранили дружбу?
– Ну, я, например, по сей день дружу с прекрасным артистом Михаилом Маликовым, который тоже играл в «Полосатом лете». Мы долго после съёмок не общались, а позже встретились на вступительных экзаменах в «Щуку», в итоге стали сокурсниками… А те краповые береты и всю экипировку нам потом подарили, но всё куда-то затерялось во время частых переездов. И, конечно, я тот опыт вспоминаю с благодарностью.

– Потом вы сыграли дочь главной героини в сериале «Даша Васильева. Любительница частного сыска». Вам, подростку, выпало сниматься с Зельдиным, Пороховщиковым…
– С этими актёрами я мало пересекалась. Но состав там действительно сильный. Достаточно сказать, что мою маму играла Лариса Удовиченко. Это был очень длинный проект, несколько сезонов, я вместе с ним росла. Режиссёры и съёмочные группы менялись, а актёры оставались всё те же. И мы были уже как семья. Я всех любила, и ко мне очень хорошо относились – как к полноправному участнику. Меня тогда даже из школы выперли, сказали: «Тебе нужно учиться в какой-нибудь специальной школе, а не в обычной». Это потому что я подолгу отсутствовала на занятиях из-за съёмок. А снималась я, поскольку требовалось зарабатывать деньги, ведь мама одна, и нас у неё двое – я и младший брат Миша. Ей тяжело приходилось.

– В общем, очень рано завертелась ваша история с кино.
– Так бы и дальше вертелась, если бы я, поступив в театральный институт, продолжала сниматься. Но я остановилась.

– Почему?
– Потому что поняла – надо выбирать: либо институт, либо кино. Я выбрала институт. Мне казалось, что, если продолжу сниматься, не получу нормального образования. А я хотела его получить и тем самым заслужить право на профессию. Потом вышла замуж, забеременела. Поэтому возник такой большой перерыв-разрыв, из которого любому артисту очень трудно вылезти, ведь, пока он отсутствует на съёмочных площадках, приходят новые актёры и занимают места.

– Кстати, ваш потенциал, на мой взгляд, хорошо виден в роли Майки, дочери главного героя в фильме «Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны». Но там вы тоже ещё школьница. А потом, как я понимаю, случился тот самый «перерыв-разрыв». Но вот совсем недавно на канале «НТВ» с успехом прошёл сериал «Ополченский романс», снятый по одноимённой книге Захара Прилепина. И вы в нём сыграли Лидию, главврача почти не функционирующей больницы в Донбассе. И это 2014-й год, гражданская война…
– Ещё до того, как я попала в данный проект, кому-то сказала, что хочу сыграть врача в фильме про войну. Правда, имела в виду не эту войну. И случилось! Причём я заметила, что мечты сбываются, когда желаешь как бы вскользь, не прилагая усилий, достаточно просто ляпнуть где-то… И вот – попала в последний вагон этого проекта. Сниматься было интересно, трудно и очень ответственно. Потому что роль не маленькая. И вся эта ситуация – городок в очаге гражданской войны… Соглашаясь на роль, я не думала о том, есть ли у меня позиция по отношению к происходящему или её нет. Думала лишь, что это моя работа и я как артистка должна выполнять задачу. И мне очень понравилось, что моя героиня находится где-то рядышком со мной в понимании врачебного долга: ей не важно, кто прав, кто виноват, она просто спасает жизни, такая у неё миссия.

– Как вы попали в этот проект?
– Позвонил мой агент, сообщил, что меня приглашают на пробы в такой-то сериал. А я к тому времени уже стала сомневаться, что кино вообще когда-нибудь случится в моей жизни. Поэтому ответила: «Я не могу, я уезжаю в эти дни в Ярославль – отдыхать, гулять с подружкой. Уже куплены билеты. Если они предложат другие дни, я приеду, а в эти – не могу». То есть каждый нормальный артист всё бы бросил и побежал на пробы. А я артист ненормальный, я представила: вот сейчас сдам билет, приеду на эти пробы, попробуюсь – мне скажут спасибо и не утвердят. И в проект не попаду, и в Ярославле не погуляю. В общем, еду в Ярославль – и гори оно всё синим пламенем. Но вскоре мне опять позвонили: приезжайте, мы вас ждём. Я-то думала – уже взяли другую артистку, которая не упустила шанс. В общем, приехала, мы встретились с режиссёром. Это даже были не пробы, это был разговор. Он мне говорит: «А цвет волос можете поменять на более светлый?» Я ему: «Теоретически могу, конечно, но только чтобы не получилось: поменяю, а вы меня не утвердите». Он пообещал, что так не будет. А я в тот день как раз была записана к парикмахеру – хотела только постричься, но в итоге ещё и покрасилась. И вскоре отправилась на съёмки.

– Вы много лет служите в Российском академическом молодёжном театре. Он родной и для вашего отца, и для вашей мамы (Нина Дворжецкая. – Ред.). Это такая фамильная преданность конкретной сцене?
– Нет, просто так сложилось. Я попала в РАМТ, скрывать не стану, по блату. Благодаря родителям. И, конечно, этот театр – с детства знакомое мне место. И была ещё такая ситуация: я выпускалась из института уже беременная, и Алексей Владимирович Бородин, наш худрук, рискнул меня такую взять. Так что это не какая-то преемственность, а просто стечение обстоятельств. Вообще считаю, что многое в жизни происходит по воле случая.

– В репертуаре есть спектакли, в которых вы играете вместе с мамой? И для вас это особенно ответственный выход?
– Пока такой спектакль у нас только один – «Манюня». И, конечно, для меня на сцене она прежде всего партнёр, точнее – артистка Нина Дворжецкая. Она ведь профессор Щукинского училища и в институте была моим преподавателем. Так что уже выработался иммунитет: в мамином присутствии я не волнуюсь, что сделаю что-нибудь не так. Поэтому на сцену мы выходим просто как партнёры.

– Нина Дворжецкая – прекрасная актриса. Как шикарна она в образе второго режиссёра Регины Марковны в «Оттепели»!
– Да, ей часто говорят комплименты именно в связи с «Оттепелью». За долгое время эта роль у мамы – одна из самых ярких в кино, потому людям и запомнилась.

– Я дружила с вашей бабушкой, матерью вашего отца, Ривой Яковлевной Левите, театральным режиссёром, педагогом, заслуженным деятелем искусств. Когда приезжала в Нижний Новгород, где они жили с Вацлавом Яновичем, всегда старалась её навестить. И однажды попросила у неё номер телефона вашей мамы – хотела взять интервью. Получила его. Но посмотрела «Оттепель» и заробела, мне показалось, что Нина Игоревна и в жизни такая суровая.
– Вы ошибаетесь. Вернее, когда надо – мама такая, когда не надо – другая. Артисты ведь не только на сцене, но и в жизни могут изображать из себя разное – бывают и серьёзными, и легкомысленными, и суровыми, и весёлыми… Профессия такая.

– Через три года после трагедии с Евгением Дворжецким ваша мама вышла замуж. И где-то я читала, что эти перемены вы приняли не сразу.
– Тогда мне было сложно, потому что это всё попало на подростковый возраст. А как иначе? У меня же есть папа. Он был, есть и будет… Мне просто требовалось время, чтобы адаптироваться к новым обстоятельствам. И я адаптировалась. Всегда в интервью говорю: Алёша, Алексей Анатольевич Колган (актёр театра, кино и дубляжа, «русский голос Шрека», муж Нины Дворжецкой. – Ред.) тоже проделал определённую работу ради нашего сближения. И сейчас мы очень дружим.

– Вы как-то сказали, что мало общались с отцом: он много работал – театр, кино, телевидение… Но что-нибудь помните?
– Двадцать шесть лет прошло, всё стирается в памяти – жизнь летит вперёд. Но я помню, как мы ходили в «Макдональдс» и в кино, когда у него случались «окошечки» в работе. Но, если спросите, какие фильмы смотрела, я не отвечу. Забыла. Одно скажу: я знаю, что папа меня очень любил. Благодаря его страсти всё снимать на камеру сохранилось много домашнего видео. Например, такое: папа лежит, раскинувшись, а я по нему ползаю. Мне года два. Неподалёку сидит очень сердитая мама: дочь отказалась спать днём! Она меня простила, только когда я прочитала наизусть «Доктора Айболита». Да, я в два года уже декламировала стихи. Ведь росла в семье артистов – быстро всё запоминала, брала книжку и изображала, будто читаю. Я этого не помню, но мама рассказывала, что папа читал мне в младенческом возрасте «Евгения Онегина» и что-то ещё… Вообще, то, что я запомнила к девяти годам, – ничто по сравнению с тем, что потом узнала о папе от мамы, от других людей, которые общались с ним больше моего. Как же я им завидую! Иногда думаю: если бы папа не погиб, как бы он в той или иной ситуации поступил, что бы сказал?..

– Вашей дочери Соне четырнадцать лет. Её отец, ваш бывший муж, – тоже актёр. Но вы не хотите, чтобы дочка стала актрисой.
– Не хочу. Я хочу, чтобы она была нормальным здоровым человеком. Но Соня недавно всё же заявила, что хочет стать артисткой. Я надеюсь, она ещё подумает и выберет другой путь. Потому что творчество – это здорово, но мы живём в мире, в котором не обойтись без денег. Так или иначе вынуждены ходить в магазин. А в нашей профессии хорошо зарабатывают только те, кому повезло попасть в киношную струю. Да, раньше для меня это было так – ах, театр, ах, кино! Деньги – это вообще неважно!.. Но нет. Это важно. Поэтому считаю: если есть способности, позволяющие получить доходную профессию, надо её получить. И это не отменяет других стремлений. Сейчас люди снимаются в кино и без профессионального образования. Какие-нибудь финансисты, блогеры – и вдруг захотели стать артистами. Это раньше нужно было образование, чтобы играть на сцене и сниматься в кино, а сейчас всё перепутано. Перекорёжено.

У меня ребёнок творческий. Соня очень хорошо рисует, хорошо соображает. Как я говорю, у неё оба полушария работают нормально. Советую: «Дочь, может, выберешь что-нибудь, связанное с архитектурой или дизайном?» В ответ слышу: «Нет, буду поступать на артистку». С другой стороны, что я могу? Прикажу пойти в тот вуз, который выберу сама? Так тоже нельзя.

– Однако в четырнадцать лет они уже серьёзно подходят к таким вопросам.
– У Сони пока всё это такое поверхностное. Хотя живёт в семье актёров. Соне очень нравится атмосфера, в которой она находится: дедушку знают, бабушку знают, она может прийти в театр, и, как только там поймут, чья она внучка и дочка, к ней будут относиться как-то по-особенному – здорово же! Есть ли у неё актёрские способности, я не знаю, не было возможности наблюдать. Соня, как и я, не ходила ни в какие театральные кружки. Я уже сказала, из-за чего в моей жизни появилось кино. А что бы я делала, кем бы стала, если бы той трагедии не случилось? Часто об этом думаю.

– В интернете до сих пор можно прочитать о роке, нависшем над Дворжецкими: Владислав умер в тридцать девять лет, и Евгений погиб в том же возрасте. Что бы вы на это сказали?
– Что это просто случайность.

– Вашему брату Михаилу Дворжецкому двадцать шесть. Он тоже актёр?
– Нет, он оператор. Конечно, это его выбор, но я способствовала тому, чтобы он не пошёл в артисты. У Миши очень хороший глаз, он видит картинку. Сейчас он снимает то, что ему нравится, – фильмы, сериалы… В отличие от меня, брат человек амбициозный, знает себе цену. У меня с этим как-то… похуже. Он гораздо проще в общении с людьми. Я больше интроверт, а он экстраверт. И, если ему что-нибудь надо, он вывернется наизнанку, ни перед чем не остановится и своего добьётся. А я – такой дурацкий перфекционист: мне надо, чтобы было либо идеально, либо никак. А ещё я человек сомневающийся, всё взвешивающий – то есть не могу в омут с головой. И пытаюсь с этим в себе бороться, потому что хочу легче ко всему относиться.

– Перфекционизм мешает и в устройстве личной жизни?
– Да. У меня и здесь претензии в первую очередь к себе: нельзя от другого человека требовать того же, что требуешь от себя. Потому что все люди разные, и нет той идеальности, к которой я всё время стремлюсь.

– Где-то год назад вы записали на видео «визитку», в которой сказали, что хотите сниматься в фильмах глубоких и нужных. С «Ополченским романсом», мне кажется, вы попали в точку. И я надеюсь, что впереди у вас будет ещё много новых серьёзных и нужных ролей.
– Спасибо. Мне действительно хочется чего-нибудь стоящего, интересного. Но в нашей профессии всё непредсказуемо, поэтому – как пойдёт.