Анестейша на букву «Б»

Температура воздуха, по прогнозу, составляла плюс три градуса, ощущалась как минус шесть. Настя бы даже сказала – как минус десять. Коленки стекленели на ветру. Плечи покрылись пупырышками под бретельками ресторанного платья, больше похожего на короткую сорочку.

Ресторан будет обязательно, она скинет фоты в интернет, и от подружек посыплются завистливые ахи. И хоть частично отобьёт трусики-бусики, реснички-ноготочки, волосики-губки. От украшений отказалась после того, как клиент подружки Машки порвал ей мочки ушей и чуть не задушил, сдёргивая серёжки и цепочку.

Звякнул телефон: Машка легка на помине. Спешит похвастаться: клиент запал с первого взгляда – только оттаскивай. Подарил розу, покатал на «Ауди», зовёт ужинать в Патрики.

– Я губы надула, типа нечего в ресторан надеть, так он, прикинь, достаёт из бардачка 180 косарей: экипируйся! Ждёт меня сейчас у ГУМа. Я на заднем сиденье оставила пакет с туфлями – старые, не жалко. Пусть думает, что вернусь, а-ха-ха! О, звонит!

Слышно было, как Машка щебечет: «Минутку, милый, здесь очередь!» И снова шёпотом:
– Всё, отключаюсь, не теряй меня, убегаю через другой выход.

А Настя осталась на парковке прыгать с ноги на ногу. Трудно выглядеть королевой в северном климате. Чему там учили на тренинге? Мужчина – способ решения твоих проблем и закрытия базовых потребностей. Финансовая подушка безопасности. Ступенька в лестнице, по которой ты поднимаешься к блистательной цели. Машка называет тренинги – «Как оставить олигарха с голым жопом».

– Ну что мы всё про мужчин да про мужчин. Люблю природу, давайте про природу. Например, про Дубай…

У любительницы природы коучессы в ушах качалось по бюджету среднерусской области. Под мышкой зажата собачка: никогда с ней не расстаётся. Говорят, у собачки собственный стилист, на вязку возят в Новую Зеландию, кормят женским молоком прямо из груди кормилицы!

А у Насти шубка на рыбьем меху, слипшиеся пряди и синий нос. Прячется за чужими машинами, чтобы не выскочить мокрой курицей, а вынести себя королевой – будто выплыла из душистого тёплого кожаного салона.

– Ско-олько? – возмутился клиент. – Да после тебя на кожвендинспансер больше потратишь. Ля, сидят на дошираке в Бузьминках, а туда же. Очередной глиняный горшок, возомнивший себя вазой… Красная цена тебе полторашка нефильтрованного и чебурек от Ашота. И запомни, мохноногая: раньше девки перед рестораном брили ноги, ибо понимали – без вариантов.

Настя пулей вылетела из машины.

На съёмной квартире (действительно в Бузьминках) ждала Машка. Сидела на полу, усыпанном новенькими тысячерублёвками, и рыдала, размазывая по щекам губную помаду и тушь:
– Банк прико-олов! 180 тыщ из банка приколов! А этот оленяка на кассе моё лицо на камеру снимал! Туфли жа-алко!

Ночью сидели обнявшись перед 0,7 креплёного, орали: «Давай с тобой поплачемся украдкой, и, может быть, за рюмкой водки сладкой…» Потом-то жизнь их расшвыряла, и Машкины следы навсегда затерялись в городском клубке улиц.

– Вилла в Австрии, квартира в Монако, гражданство государства Сент-Люсия. Волны Адриатики рассекает яхта с именем «Анестейша»… Один ваш ужин стоит столько, сколько среднестатистический гражданин зарабатывает за год. Туфли фешен, костюмы люкс, авто премиум, бельё эксклюзив… Вот она, дольче вита, о которой грезят миллионы женщин.

Ведущий, перечисляя, сам жмурился, облизывался как кот на сметану. Явно из этих, нетрадиционных («уйди, пра-ативный»). Манерничал, взмахивал изящными кистями.

– Вы листаете мужей: мой первый, мой бывший, супруг, который перед Лондоном, супруг за номером четыре. Вы разоряете ресурсных мужчин, раскалываете как орехи. Каким образом девочка из вятской глуши преобразилась в светскую львицу, в потрошительницу кошельков?
– Сердец, – тонко улыбнувшись, поправила Анестейша. – Не в потрошительницу – а в повелительницу сердец.

Анекдот есть: на балу придворные шушукались о продажности женщин. И тут за спинами голос королевы: «Так все женщины продажные, и я тоже? И сколько бы вы за меня дали?» «Десять франков, ваше величество». – «Ско-олько?!» – «Вот видите, ваше величество, вы уже и торгуетесь».

Люди любят ушами. Пипл схавает всё: достаточно грамотно сформулировать общественное явление. Проститутка? Фу, как грубо. Куртизанка, эскортница. Не сутенёр, а менеджер по персоналу. Не бордель, а агентство по подбору кадров.

Мужчины – товар. Их бойко тасуют и вносят в прайс-лист, прицениваются, надбавляют, делают скидки, перекупают, пробивают и продлевают. Телефон наваристого мужичка, если постоянка, – стоит от миллиона рублей. Что поделаешь, жёсткая конкуренция: тюнингованных, молодых и длинноногих много – мультимиллионеров мало, на всех не хватает. Каждая Красотка мечтает о своём Ричарде Гире.

А тут подрастает смена, юная, голодная: «И нас, и нас пустите в заповедные края непуганых олигархов! И мы хотим холодильные камеры для шуб, и чтобы вывозить коллекционные сумки на пляжи: натуральной коже требуются солнечные ванны и витамин Д!»

И не надо про испорченную нынешнюю молодёжь. Кого выбирала девушка в первобытном племени – дряхлого вождя или молодого охотника? Вождя, конечно. Вождь – это место у очага, жирный кусок мамонта и тёплая шкура. А с молодым красавчиком можно покувыркаться, пока старикашка храпит в углу пещеры.

Мужчины думают не головой, а головкой, – общеизвестный факт. Они держат в кулаке мир, женщины держат за причинное место мужчин, искусно то сжимая, то ослабляя хватку и этим творя историю. Ну и кто истинный властитель мира?

Даже в самом статусном мужчине в костюме «Лоро Пьяна» живёт слабый уязвимый человечек: с карточными долгами, кокаиновыми носовыми кровотечениями, с утренними потугами на унитазе, послеобеденной изжогой, скелетами в шкафу и ночными кошмарами. Больше денег – больше кошмаров. Хочется искать прибежища на женской груди, пусть даже силиконовой.

А пока поддерживаем в нём уверенность, что он хозяин жизни, и он хозяйски листает базу девушек, и его взгляд задерживается на Настеньке. Коса через плечо, круглый лобик, ни капли косметики. По легенде, девочка из хорошей семьи: папа военный, мама учительница. Студентка, воцерковленная («Девушка пела в церковном хоре»).

Как ясноглазая скромница попала в базу? Не хватает на учёбу. Обожглась на женихе-мажоре, ищет тихую гавань. А по клубам не позволяет воспитание, мама с папой строгие, в девять чтобы дома.

И ему в голову не приходит, что Настенька из сказки «Морозко» – крючок, а он давным-давно в жёсткой разработке, и его ведут годами, и куда смотрит личная служба безопасности?

Она цыплёнком утыкается ему под мышку:
– Тюша, хочу от тебя родить.
– Зачем тебе, я старый.

Она пальчиком жмёт крупный пористый нос:
– Дзинь! Во-первых, ты не загуляешь. Во-вторых, будешь прекрасным папочкой: любящим, мудрым. У нас будет три мальчика и две девочки, я уже подобрала имена в святцах. Заказала по каталогу обои в детские – нравится?

Она секретничает с жёнами его друзей: кто как носил, рожал, кормил, воспитывал. «Эй, сюда нельзя, у нас женские вопросики». Чьё мужское сердце не растает, как сахар в горячем чае? Бэбичка моя…

Через положенные девять месяцев появится законный наследник заводов, газет, пароходов. Дойная коровка доверчиво хрустит травкой в стойле. Когда пустить на мясо – вопрос времени.

Доярки всполошились:
– Стойте-ка, это же Настька из «Б»! Мы «ашники», а она леспромхозовская, колхоз-лапоть.

А Оля думала: какое знакомое лицо. Переделанное, конечно, а всё равно знакомое. Дома в комоде отыскала фотку, сделанную ещё на «мыльницу»: субботник, скотный двор. Настя оседлала бычка, хохочет, ноги в навозных сапогах задраны к небу.

Сейчас-то у них всё преобразилось: новенькие корпуса, чистота, механизация и автоматы. В красном уголке плазма во всю стену, диванчики – хоть домой не уходи. Дела идут в гору: молоко первым сортом за валюту отправляется за границу, поить их детишек экологически чистым продуктом!

– Был сложный период в вашей жизни: вместо Маврикия и Фиджи ездили в Красную Поляну. Воображаю, какие страдания и лишения вы испытывали, – ведущий вовсю глумился над гостьей, а она, улыбаясь, лишь приподнимала уголки губ – вот что значит муштровка, выдержка.
– Девки, это ботокс. От ботокса у них у всех лица как камень. А видели, как она в Куршевеле официанту две тыщи зелёных на чай отвалила? Знай, мол, наших, Россия – щедрая душа. Старика чуть кондратий не хватил. Ещё болтали: была на сносях в Эмиратах, и захотелось ей, ни жить ни быть, солёной селёдки с луком. И ей привезли на самолёте! Из России! Селёдку!

Тут Олина напарница поставила телевизор на паузу, повернула к подругам возбуждённое лицо:
– Ой, а вот ещё про беременную! Значит, один приехал в Дубай с красавицей женой на последних месяцах. И дома с нянюшками остались двое маленьких. Образцовая семья пышет довольством и счастьем. Хвастается другу, а тот фотку его жены увидел и говорит:
– Она же прямо сейчас на сайте предлагает себя как беременную, на любителя.

Муженёк, выйдя из шокового состояния, создаёт поддельную страницу якобы арабского шейха и назначает сеанс. И точно, в номер вплывает супруга, несёт восьмимесячное пузо! Многодетная мать! Примерная супруга!

Красный уголок ахнул: «Зачем это, заче-ем, ведь как сыр в масле?» Только Оля засомневалась: «У них там у всех, конечно, с шальных деньжищ срывает крышу, но не до такой же степени».

Напарница обиделась:
– За что купила, за то продаю. Говорят, они на это дело подсаживаются и потом не могут спрыгнуть: подавай лезвие бритвы и адреналин.
– Ох, как в зверинце побывала, – пожилая скотница кряхтя поднялась: – Пойду картоху телятам намну. Потом расскажете, что ещё интересного было.

Было темно, когда в окошко постучали. Первый взгляд на будильник: до утренней дойки целый час. На крыльце в сумерках угадывалась женская фигура в спортивной куртке, джинсах, за спиной рюкзак.
– Оля, узнаёшь? Пустишь?

Позавтракали яичницей. Потом сидели на крыльце, вокруг полз туман, густой как сметана. Анестейша курила. Перебрали одноклассников и учителей: сколько их уже ушло на тот свет! А ведь это не учителя и однокашники умирают. Это детство умирает.

Когда без того скудные темы иссякли, Оля замялась:
– Вот скажи… В одну школу с тобой ходили – а где ты, и где я? Чего в тебе есть такого, чего нет во мне?

Анестейше вовсе не улыбалось устраивать ночь вопросов и ответов. Скорее бы прилипчивая Оля убежала на свою ферму, а она наконец проглотит пару таблеток и рухнет в койку.

А тут из вежливости, по долгу гостьи, изволь ковыряться в девственных дояркиных поисках незнамо чего. Анестейша в себе-то не ковырялась: зачем? Сомнения, эмоции, чувства в этой жизни только мешают. Размягчают и обволакивают мозг, как вот этот туман. Она давно отключила в себе способность к эмпатии.

У Настиной бабушки была присказка: «Молодец супротив овец, а спроть молодца – сам овца». В этой жизни ничего не изменилось: или ты – или тебя, без вариантов. Сожрут или оттрахают. Соскреби с человечества микронное напыление цивилизации – получишь в первозданном виде хищников и травоядных. Анестейша щиплет мужиков. Оля щиплет травку. И обе счастливы. Хочешь, Оля, поменяться со мной местами?

Оля вспомнила, как ездила в южные края. Из самолёта шагнула как в раскалённую баню. Но из бани можно выскочить и с визгом в холодный пруд, а здесь короткими перебежками от кондиционера к кондиционеру – и это жизнь?

Среди напускного, преувеличенного веселья, смеха, музыки она глохла и слепла, впору головой потрясти. Казалось, отдыхающие изо всех сил доказывают кому-то, что жизнь удалась.

Затравленно оглядывалась на бирюзовый бассейн, на шоколадные тела: как её занесло сюда? Кто все эти люди, красивые и безобразные, толстые и худые, бесконечно чужие? Слишком много неба и солнца, всё слишком бело, ослепительно и не по-настоящему. Вокруг будто огромный аквариум: то ли люди были рыбами, беззвучно разевающими рты, то ли сама Оля – рыбина, хватающая ртом воздух за толстым стеклом.

И вот в этом аду придётся жить месяц, да она с ума сойдёт! А сердце сжалось, когда увидела фермы на взгорке, тёмное зеркальце пруда, поросший изумрудным бархатом плотик на цепи, старую берёзу, с которой ныряли…
– А я, – сказала Анестейша, – повесилась бы на той берёзе, скажи мне, что обречена здесь жить.

Вот только дочка… Вся страна прилипла к экранам, когда Анестейша с мужем на первом канале делили нерождённое дитя.

Там, у них, ребёнок больше чем ребёнок. Это капитализация, долгое вложение, бизнес-план, инвест-проект.

Взять приятельницу Веру. Мудрая дальновидная женщина, рассчитала всё на десять ходов вперёд. Как только ни травили её добрые люди: «родила от трупа», «мать отморозка», «зачала ребёнка с того света». Муж внезапно покинул этот свет – и в ход пошёл криоконсервированный эмбрион. Проще говоря – замороженный, ждущий своего часа зародыш, именно на такой случай.

Хоть от дьявола морозьте семя – это законный наследник, ДНК 99,99 процента. И хоть язык сотрите: закон на стороне материнства и детства.

Это вы рожаете как кошки и тупо плодите нищету. Верино дитя ещё стыло головастиком в жидком азоте, а ему уже были уготованы гувернантки, Гарвард, альпийский сахарный снег, и золотые пляжи, и бороздящий мировое воздушное пространство частный белый борт.

А Анестейша прокололась. Хотя предусмотрительно выкладывала селфи с мужем каждый день: неоспоримый факт на случай будущих судов, приискивала с юристами надёжный центр ЭКО и репродукции, выбирала суррогатную мать – так космонавта на Луну не выбирают. Пестовала мамашку-контейнер: воздух, витамины, скрининги. А дрянь опросталась и исчезла из-под носа охраны. Растворилась с дочкой на просторах земного шара – муженёк то ли похитил, то ли перекупил. В довершение в прямом эфире всплыл страшно засекреченный документ: яйцеклетка чужая, а стало быть, Анестейша новорождённой ни сном ни духом, никто и звать никак. Слил-таки надёжный Центр оплодотворения.

Мускул не дрогнул, когда камеры крупным планом жадно шарили на её лице намёк на отчаяние и крах. Лишь алая краска слегка залила скулы – над кровью она пока властвовать не научилась. Главное, держать лицо. Не радовать людей своей бедой.

Подруги сразу расползлись, брызнули прочь, извиваясь и гремя хвостами… Финал: сделки по движимому и недвижимому признаны ничтожными, на имущество наложен арест, Анестейша в розыске за неуплату налогов. Машка бы сказала: пустили по миру с голым жопом. И это ещё повезло: могли ведь найти и в чемодане, и на дне коллектора, разве мало случаев?

Оля на пороге вспомнила:
– А про селёдку правда?
– Какую селёдку? А, нет, конечно. Покупали в русском квартале, копейки: квашеная капуста, клюква…

…Оля не проболталась на ферме, хотя язык ужасно чесался. Между дойками прибегала домой и совала голову в чуланчик: Настя мёртво спала сутки. А на утренней зорьке койка оказалась аккуратно, по-солдатски заправленной. И только в тяжёлой от росы траве тянулась цепочка следов и обрывалась у леса.