Евгений Леонов: А вы думали, в меня и влюбиться нельзя?

«Со стороны многим кажется: вот счастливчик, который постепенно, но всё время вперёд шёл, поднимался. Ты знаешь, у меня есть такие «санитарные дни», я сам их так назвал. Живу, живу, а потом начинаю думать: что же я сыграл? И что это для меня? А не похожие ли это роли? Иной раз не могу понять – хорошо что-то или не так хорошо… Смотрю свой фильм, свою роль, вроде что-то нравится, а вроде и похоже на то, что было в предыдущей роли… Если я еду куда-нибудь, то не скучаю, потому что беседую сам с собой. В поезде кто книжку, кто что, а я вытаращусь в окно и начинаю о чём-то думать, о своей жизни…»

Так писал Леонов в минуты сомнений. Мало кто догадывался, что Евгений Павлович до конца жизни оставался сомневающимся человеком и артистом. В своё время, когда в театре долго не было новых ролей, даже хотел уйти из профессии, при этом винил не режиссёров, а только себя.

Он и об актёрстве-то поначалу вовсе не мечтал. В детстве юный Женя, впрочем, как и многие мальчишки довоенного поколения, грезил о самолётах. Лётчик – вот какую профессию хотел освоить, став взрослым. Тем более отец Леонова Павел Васильевич работал инженером на авиазаводе и рассказывал своим детям – в семье рос ещё старший сын Коля – много историй об авиации.

Когда началась война, Женя учился в седьмом классе. Он бросил школу и пошёл работать учеником токаря к отцу на завод, туда же устроились мама и брат.

После войны, следуя своей мечте, Леонов стал студентом авиационного техникума. Однако на третьем курсе бросил учёбу и поступил в Московскую экспериментальную театральную студию при Большом театре. В этом поучаствовал родной дядя будущего артиста, именно он однажды сказал: «Женя, ты такой артистичный. Зачем тебе нужны эти станки, самолёты? Вот студия открылась, попробуй».

Действительно, Леонов ещё в школе играл в художественной самодеятельности, и многие восхищались его актёрскими задатками. Евгений попробовал и поступил.

Первым театром, который сделал Леонова узнаваемым в Москве, стал театр имени Станиславского. Там он сыграл одну из своих лучших ролей – Лариосика в спектакле «Дни Турбиных». Именно в те годы Евгений Павлович познакомился со своей будущей женой Вандой, тогда она ещё носила фамилию Стойлова.

«Ваня, давай помогу»

«Как сейчас помню день нашего знакомства с Женей, – рассказывает Ванда Владимировна, – было это в августе 1957 года. Их театр приехал на гастроли в Свердловск, где я тогда жила и училась в музыкально-педагогическом училище. Мы с подругой шли по улице, а нам навстречу – группа актёров. Они остановились: «Девушки, можно с вами познакомиться?» Разговорились. Женя подошёл чуть позже. Помню, он без конца поправлял брюки, они ему были великоваты. Пригласил нас на спектакль и попросил подождать его вечером у театра. Потом проводил меня до дома, по дороге рассказывал о Москве, о маме, читал красивые стихи Блока, Бунина, Есенина. Три дня мы встречались. Затем театр уехал, а я… вслед за ним. В Москве мы почти сразу поженились».

Родители Ванды были против брака с артистом, считали эту профессию несерьёзной. А вот родители Леонова радовались: наконец-то! Сыну исполнился уже тридцать один год, а он из-за своей застенчивости всё ещё холост. 16 ноября 1957 года молодые люди расписались. Новобрачные поселились в коммунальной квартире Леоновых, где кроме них проживали ещё с десяток семей.

«Жили дружно и хорошо, – продолжает рассказ Ванда Владимировна. – Муж всегда и во всём мне помогал, с самого первого и до последнего своего дня был очень ко мне внимателен. Помню, по очереди с соседями мыли пол в общем коридоре. Женя всегда предлагал мне: «Ваня (так он меня называл), давай помогу!» А вот его маме это почему-то не нравилось. Тогда муж, чтобы родители не видели, мыл со мной пол по ночам».

«Дрессировщик, стреляй!»

Настоящая известность пришла к Леонову после выхода в 1961 году картины «Полосатый рейс», где он сыграл буфетчика Шулейкина. На Леонова обрушился шквал писем от женщин – писали из разных уголков Союза, признавались в любви. Актёр шутил: «Наверное, это из-за того, что я первым показал нашему зрителю голый зад. Прямо секс-бомба какая-то!»

«Я Женю к поклонницам не ревновала, – признаётся вдова Леонова, – знала, какой он преданный муж! Иногда в шутку как бы удивлялась: «Смотри-ка, сколько женщин в тебя влюблены!» А он отвечал мне в тон: «Вот ты-то думала, в меня и влюбиться уже нельзя? Видишь, как ты ошибалась!» Но поводов для ревности он никогда не давал».

Евгений Павлович любил рассказывать о съёмках в фильме «Полосатый рейс». И как его голого заставили залезть в ванну, и как снимался с тиграми.

Например, в своих мемуарах описывал один случай: «Приехали на корабль, красивый очень. Ко мне подошли режиссёр, оператор и сказали: «Ты не волнуйся, мы придумали очень смешной эпизод. Посадим тебя в клетку, выпустим тигров и посмотрим, что будет». Я говорю: «Нет, я не согласен. У меня семья, маленький сын, я против». Меня, конечно, уговорили. Сами все попрятались. Режиссёр залез на мачту, оператор спрятался в железный ящик, выставил камеру. Посадили меня в клетку, выпустили тигров. Тигры подошли, понюхали и пошли дальше палубу осматривать. Звери не бросаются – комедия не получается. Дрессировщик запихивает ко мне в клетку живого поросёнка и шепчет: «Леонов, возьми вилку, поколи его, а то тигры на него не реагируют». Я говорю: «Тебе надо, ты и коли, у меня другая профессия». Зато что творилось на палубе через минуту, когда тигры учуяли поросёнка! Они его через прутья поцарапали, поросёнок визжит, тигры от этого ещё больше свирепеют. Я кричу, поросёнка прижимаю. А тот от страха совсем обезумел, на меня стал кидаться. Тигры рычат, поросёнок визжит, я кричу: «Дрессировщик, стреляй, не то всех сожрут вместе с палубой». Дрессировщик выстрелил в воздух, но тигрица Кальма от всего этого визга и грохота бросилась в море. Целый час её спасали и спасли, конечно».

К своей всесоюзной любви и узнаваемости Леонов относился с юмором, а иногда даже с грустью. Однажды на гастролях в Новосибирске Евгений Павлович и артист Александр Лазарев заглянули в ресторан. Только сели, тут же перед ними появился некий армянин, который заявил: «Женя, вы мой любимый артист! Для вас я накрыл столик, присядьте, пожалуйста!» Артисты пересели за столик поклонника. Во время беседы выяснилось, что мужик этот не видел ни одного (!) фильма с Леоновым, а знал артиста только по мультфильму о Винни-Пухе.

Когда Евгений Павлович рассказывал эту историю, всегда грустно улыбался. На самом деле он очень обижался, что некоторые зрители вспоминали лишь его смешного медвежонка.

Ванда Владимировна рассказывает: «Вне работы Евгений Павлович был очень общительным человеком. Любил принимать гостей. Бывало, пойдём с ним на рынок, он накупит много-много разной всячины, я его ругаю: «Ну зачем столько накупил? Куда всё это девать?» А он: «Так давай гостей позовём, они всё и съедят!» Так мы и поступали. Женя был очень добрым человеком. Праздники всегда любил отмечать дома. На каждый Новый год покупал красивую пахучую ёлку. Вместе с сыном Андреем и его друзьями готовил целые новогодние спектакли, а потом показывал их гостям».

Сын у Леоновых родился в 1959 году. Евгений Павлович очень любил Андрея, что называется, души не чаял. «Однажды папа решил меня наказать за очередную двойку, – вспоминает сын Леонова Андрей. – Сказал: «Сейчас отведу тебя в интернат, в тёмный лес и там оставлю!» Собрал мои вещички, взял за руку и повёл. Но его хватило только до первого этажа: внизу меня обнял и повёл обратно домой. Он был очень мягким отцом. Мама меня могла наказать, в угол поставить, а отец всегда защищал».

Когда Андрей был ещё школьником, Леонов начал писать письма сыну с гастролей, из киноэкспедиций: учил, советовал, переживал, рассказывал о своей жизни и сомнениях в профессии.

«Андрюша, может, на самом деле, моя любовь помешала тебе быть примерным школьником? Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все девять школьных лет. Помнишь, ты строил рожи у доски, класс хохотал, а учительница потом долго мне выговаривала. Вид у меня был трижды виноватого, точно я стою в углу, а она меня отчитывает как мальчишку. Я уже готов на любые унижения, а ей всё мало: «Ведь урок сорван, ведь мы не занимаемся полноценно сорок пять минут, ведь сам ничего не знает и другим учиться не даёт, ведь придётся вам его из школы забрать, ведь слова на него не действуют…» Пропотели рубашка, пиджак и мокасины, а она всё не унималась. Ну, думаю, дам сегодня затрещину, всё! С этими мыслями пересекаю школьный двор и выхожу на Комсомольский проспект. От волнения не могу сесть ни в такси, ни в троллейбус, так и иду пешком. Женщина тащит тяжёлую сумку, ребёнок плачет, увидев меня, улыбается, спиной слышу, мать говорит: «Вот и Винни-Пух над тобой смеётся». Незнакомый человек здоровается со мной. Осенний ветерок обдувает. Подхожу к дому с чувством, что принял на себя удар, и ладно. Вхожу в дом, окончательно забыв про затрещину, а увидев тебя, спрашиваю: «Что за рожи ты там корчил, что всем понравилось? Покажи-ка!» И мы хохочем».

В 1975 году Леонов-младший объявил папе, что собирается поступать в театральное училище. Евгений Павлович в это время был на съёмках в Ленинграде. Он написал сыну: «Радуюсь ли я, что ты хочешь стать актёром? Радуюсь, это укрепляет наше родство, ибо нет ничего выше духовного братства. Но сказать по совести, это меня и пугает – труден актёрский путь. Моё упущение, ошибка, что моих трудностей ты не знал. А ведь есть только одна цена в искусстве – беспощадность к себе. Ах, сынок, я в смятении. Я подумаю. Я напишу тебе».

Ванда Владимировна признаётся, что семья даже не замечала, как Леонов дома работал над ролями. Он настолько боялся потревожить жену и сына, что все роли учил по ночам. Запрётся в туалете и там читает, учит, репетирует.

«Иногда я ему что-то советовала. А он послушает-послушает, но сделает так, как считает нужным. Он хорошо чувствовал, как надо сыграть и что понравится зрителю. А ещё он не любил, например, когда я делала макияж. Всё время ворчал, если накрашусь. Зато всегда помогал с выбором платья или костюма, часто дарил наряды. Вкус у Жени был отменный».

В 1988 году на гастролях Театра имени Ленинского комсомола в Германии Евгению Леонову стало плохо в гостинице, он попал в больницу. Когда привезли в приёмный покой, остановилось сердце.

Многочасовая операция. После неё – обширный инфаркт. А затем более двух недель комы. Всё это время его сын и супруга находились рядом и читали молитвы. Жена старалась постоянно разговаривать с любимым мужем: вспоминала смешные истории из совместной жизни, делилась новостями, призывала жить. И Леонов пришёл в себя. Как потом говорили врачи, выжил чудом.

Когда артист приехал в Москву, сразу заявил в театре: «Давайте скорее репетировать. Мне врачи сказали – сердце нужно разрабатывать, а то мышца атрофируется!» – «Это кто вам такое мог сказать?» – спросили его коллеги, – «Да немецкие врачи. Они, правда, лопотали не по-нашему, но я их понял именно так».

«Спустя всего четыре месяца после сложнейшей операции Женя решил продолжить работу в театре, – сетует Ванда Владимировна. – Начал репетировать роль Тевье в спектакле «Поминальная молитва». Вскоре театр поехал на гастроли в Ригу. Там к нему подошла женщина-врач. Она сказала, что после такой операции люди живут не больше пяти лет. Женя очень расстроился и долго вспоминал эти слова. Он умер ровно через пять лет».

Драматург Григорий Горин рассказывал, как в день смерти Леонова он наблюдал на улице такую сцену. К играющему мальчику подошла мама и сказала: «Умер Евгений Леонов». – «Этого не может быть! Винни-Пух не умер. Сегодня вечером он идёт в гости!» – ответил мальчик.

В тот день действительно по телевизору показывали мультфильм «Винни-Пух идёт в гости».