«Ты хотела в Москву – вот и живи там!», – говорит мать

— Ну привет, московская штучка. Забыла, что у тебя мать есть?

Нина услышала это, только взяв трубку. Улыбка, которую она автоматически натянула, глядя на экран с надписью «мама», тут же сбежала с лица.

{loadmoduleid 247}

— Мам, ты чего…

— А чего, Нин? Просто спрашиваю. Ты теперь у нас в столицах, бизнес-леди, успех, миллионы, мужики штабелями… А мы тут, в поселке.

Никому не нужны. Никто нам не звонит. Только по большим праздникам вспоминают, — голос был не злой, нет. Обиженный.

Подписывайтесь на Телеграм-канал с реальными историями из жизни от читателей!

Нина вздохнула. Осторожно присела на край дивана, подогнув под себя ноги. С кухни доносился булькающий звук кофемашины — единственная роскошь, которую она себе позволила за последние месяцы.

— Мам, ты же знаешь, у меня сейчас завал. У нас в проекте сдача, я с утра до ночи в офисе…

— Да-да, ты всё время занята. Я поняла. Ты ж у нас важная. Деловая. Не то что мы тут. Я вот, представляешь, тетьЛюсе так и говорю уже: «Моя-то дочь, она такая, по телеку бы её показать. Вся в делах, в заботах, проекты у нее, клиенты. А маме вот некогда даже позвонить». Мы ж тут, знаешь, по старинке — ждём весточек.

Нина закрыла глаза. Как же всё это знакомо. Этот тон. Это «мы ж тут». Словно она — теперь не часть семьи, а представитель чужой, далёкой цивилизации.

Хотя — разве не так?

Она, действительно, всё реже звонила. Не из вредности. Не потому что забыла. Просто... не знала, что сказать.

{loadmoduleid 241}

Что рассказывать? Что она просыпается с тревогой в груди, которую не может объяснить? Что каждый месяц считает, хватит ли на ипотеку и психотерапевта?

Что плачет в такси по вечерам и ест супы из пакетов, потому что готовить нет сил, а на доставку нормального ужина жаль денег?

Как сказать это маме, которая думает, что в Москве у неё глянец и успех?

В чем-то Нина, конечно, и сама виновата: она всегда всем говорила, что дела у нее в Москве – зашибись. Мама ею гордилась. Всем рассказывала: «Моя-то переехала в Москву, работает там, квартиру купила. Много денег зарабатывает, на машине ездит. Крутая! Всего сама добилась»

Нине хотелось соответствовать. И она соответствовала — рассказывала, как у неё всё хорошо. Да, чуть приукрашивала. «Проект веду» — хотя была младшим помощником ассистента. «Клиент крупный» — ну, да, завод по переработке отходов. Но звучало гордо. Мама радовалась. А Нине было приятно, что мама ею гордится.

Потом как-то вошло в привычку. Играть в «у меня всё отлично».

Только сейчас это «отлично» стало камнем. Потому что сказать правду — значит разрушить ту версию себя, в которую мама верит. А оставить как есть — значит продолжать врать. И отдаляться ещё сильнее.

— Мам, — сказала Нина тихо. — Прости.

На той стороне повисла пауза.

{loadmoduleid 242}

— За что?

— За то, что долго не звонила. И за то, что ты думаешь, будто у меня тут всё сказка. Это не так. Совсем не так.

— А как?

Нина колебалась. Сказать? Или снова соврать, что просто устала, вот и всё?

— Мне трудно, мам. Я здесь одна. Вокруг — работа, бетон, люди, у которых нет на меня времени. Я вроде чего-то добилась, а радости не чувствую. Только усталость. И страх, что в любой момент все схлопнется, а мне даже помочь некому. Мне не с кем поговорить, не к кому прижаться… — голос вдруг предательски дрогнул. — Иногда думаю: может, зря я сюда уехала?

На том конце наступила пауза. Но не та, теплая, где подбирают слова. А тяжёлая, как перед грозой.

—Ты чего это? — сказала мать, чуть насмешливо. — В Москве плохо ей. Да в Москве у всех всё хорошо. Там и зарплаты другие, и жизнь. Чего тебе не хватает? Ааа, я поняла. Ты прибедняешься, чтобы я у тебя денег не попросила, что ли?

Нина растерялась.

— Я ж тебе объясняю — деньги деньгами, но я вообще не чувствую себя живой. Мне просто… пусто.

{loadmoduleid 243}

— А ты посмотри, как у нас тут люди живут. На пенсию. С ценами этими. Не живут, а выживают! Лекарства, еда, коммуналка, и все, денег нет. Башмак прохудился – все, трагедия. А ты — в Москве. В центре. Работаешь. Квартира. Зарплата. И жалуешься.

— Мам, ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь. Всё тебе не так, всё ты не довольна. А у людей, у настоящих, проблем нет, что ли? Ты просто там зажралась, если честно. Тебя бы сюда, к нам, в овощном магазине поработать недельку, мешки потаскать с картошкой. У людей семьи, детей кормить надо, вот это я понимаю, переживания. А у тебя что? Ни котенка, ни ребенка. Звонит, жалуется. Думаешь, мне живется легче, сильно весело? Просто мы, старшее поколение, ныть не привыкли. А вы — только и страдаете, что устали, выгорели…

Нина молчала.

Раньше в таких моментах она начинала оправдываться, что-то объяснять, сглаживать. Но сейчас не хотелось. Бесполезно. Они как будто на разных языках.
Мама думала, что если ты не ходишь в резиновых сапогах по грязи и имеешь возможность есть мясо каждый день — значит, живёшь «как сыр в масле». А то, что человек может выгорать от одиночества, тревоги и постоянного напряжения — это не настоящие проблемы, а капризы.

Нина медленно выдохнула.
— Мам… Я, может, назад приеду. Домой. Хоть на время. Мне здесь очень тяжело. Никого рядом. Только работа и бетон. Всё время одна. Я не тяну.

{loadmoduleid 244}

На том конце повисла тишина. Но не обиженная. Холодная.
— Это что ещё за новости? — голос матери стал совсем другим. Жёстким, собранным. — Приехать назад — это что, сдаться? Ты с ума сошла? Ты у нас там "в Москве", понимаешь? Все знают. Я всем говорю — моя дочка карьеру делает, квартира, работа, столица. Я что, теперь скажу, что ты вернулась? Потому что не справилась?

— Мам, мне плевать, что подумают твои тётки и соседки. Я устала.

— А мне не плевать! — голос матери повысился. — Ты не понимаешь. Ты уехала, ты пробилась. А теперь что, обратно, с поджатыми хвостом? Чтобы все пальцем тыкали и сочувствовали: «Ой, не получилось у Ниночки»? Нет уж, спасибо. Приезжай — но не ко мне. У меня тут лишней комнаты нет.

— Мам…

— Нет, Нина. Ты взрослая. Ты хотела в Москву — вот и живи там. Ты же у нас умная. Всё сама. Ты не из тех, кто сдается, правда?

Нина отключила звонок первой.
Долго сидела, уставившись в никуда. Потом встала, пошла на кухню, налила себе кофе. Глотнула — обожглась. Кофе был горький.

А может, мать права? Может, и правда нельзя сдаваться? Или уже и возвращаться некуда — ни туда, ни к себе?

А как бы вы поступили на месте Нины?

{loadmoduleid 245}

{loadmoduleid 246}